|
|
Надежда Резник«Поход» или «Как излечиться от любви к туризму за 2 дня»Честно говоря, походник из меня никакой. Даже в ранней молодости я не отличалась особой склонностью к таким романтическим вещам, как костры, песни под гитару, печеная картошка, а также тяжеленные рюкзаки, комарье, пропахшая дымом одежда и отсутствие элементарных удобств.Но был в моей жизни опыт, который окончательно и бесповоротно излечил меня от всех и всяческих иллюзий на этот счет. Однажды (мне тогда лет 19 было) моя подруга уговорила меня пойти в поход. Надо было добраться на автобусе до Балаклавы, оттуда - катером, потом - пешком через гору, а дальше - вплавь на матрасах до какого-то отдаленного пляжа. В вояже принимали участие, помимо нас с подругой, еще подружкин ухажер и супружеская пара с ребенком. Ну, автобус, катер и перевал через гору мы преодолели весьма успешно, а вот когда дело дошло до плавания на матрасах, начались проблемы. Супружеская пара и вышеупомянутый молодой человек очень лихо стартанули со своими матрасами, нагруженными поклажей и ребенком, (видимо, бывалые туристы были), а вот мы с подружкой и одним матрасом на двоих как-то забуксовали. В скором времени друзья наши скрылись из вида. Вот гребем мы с ней, гребем, гребем-гребем, гребем-гребем, а конца-края все не видно. А в районе Балаклавы водичка всегда холоднее, чем в других местах Севастополя, и совсем скоро у меня заболело колено от холода. Да и настроение как-то совсем сдулось, как воздушный шарик. Предлагаю подруге причалить и попытаться по прибрежным валунам пешочком пройти. Причаливаем, а на нас, как вы можете догадаться, только купальники, обувки никакой. Минут через десять я неудачно наступаю на какой-то неустойчивый камень, и с подошвы (уж, извините за излишний натурализм) сдирается здоровенный лоскут кожи. Оставляя кровавые следы, мы опять возвращаемся в воду, т.к. идти с такой ногой и думать нечего. Плывем опять, проклиная все на свете и матерясь, как грузчики. Друзей наших нигде не видно. Мы уже начинаем паниковать, как вдруг видим моторную лодку, а в ней 2 мужчин и ребенка. Наличие ребенка нас немножко успокоило, и мы попросили о помощи. Жалобно так говорим: «Бросили, вот, нас, сейчас утонем, и поминай, как звали». Короче, загрузили эти мужики нас в лодку, как 2 куля с картошкой, и мы поплыли. Три пляжа миновали, пока, наконец, увидели наших спутников, высадившихся на берег. Дальше мне пришлось передвигаться с места на место на (пардон!) пятой точке, т.к. нога болела вместе с коленкой, и вскоре эта самая пятая точка тоже заболела от частого использования. Потом мы еще сгорели на солнце и т.д. и т.п… На следующий день кроме нас на пляже больше никого не было. Мужчины ушли купаться за скалу голышом, а мы могли сделать то же самое, не отходя от места стоянки. Но, т.к. я человек весьма нервный, то от этого нудизма удовольствия никакого не получила, потому что все время испуганно озирала окрестности: а вдруг из кустов маньяки вылезут! Потом мы с подружкой залезли на маленькую скалу посреди моря и стали загорать. Минут через несколько неподалеку всплыла подводная лодка и встала на якорь. Как нам потом объяснили, оптика у них была достаточно мощная, чтобы разглядеть нас во всех наших подробностях. Но это уже так, к слову пришлось, по крайней мере, сей инцидент не нанес ущерба моему здоровью. Короче, когда я, наконец, вернулась домой, на мне живого места не было, болело всё, что имело нервные окончания. Больше с тех пор я в походы не хожу. Могу, правда, съездить на природу, если меня туда на машине доставят и на ней же увезут. Такие вот дела... Ночь в парикмахерской(страшилка)Как-то раз мы с подружкой (да, с той самой, с которой в поход ходили) отправились к нашей общей знакомой, которая работала тогда косметологом. Кабинет её располагался в помещении парикмахерской, причем, в подвальном этаже, то есть, чтобы попасть к ней, надо было из холла парикмахерской спуститься вниз по лестнице.К чему я все это рассказываю? Чтобы было понятно, что кабинет её был достаточно уединенным местом, и что происходит в самой парикмахерской, из кабинета было не слышно. Вот сидим мы там, сплетничаем, кофеек пьем, - расслабляемся, в общем. При этом знаем, что парикмахерская работает до 20 часов. Где-то без 15 минут восемь собираем мы пожитки и выбираемся из подвального этажа в холл. И что же мы видим? Что мы, можно сказать, с ужасом обнаруживаем?! А вот что: тишина, свет погашен, народу – никого, а главное – дверь закрыта. Мы сначала не особо взволновались, думали, позвоним сейчас куда надо, и нас вызволят. Но, не тут-то было! Как выяснилось, в подвальном этаже находился комиссионный магазин, снабженный отдельным входом, и когда он закрывался и ставился на сигнализацию, то в этой схеме как-то был задействован телефон парикмахерской, и этот самый телефон просто блокировался, как только включалась сигнализация. Короче, позвонить невозможно. Ну, мы – туда, сюда, мечемся, можно сказать… Идеи по поводу собственного освобождения по очереди отметаются. Вот, например, если витрину разбить, так ведь какие деньги за нее платить придется, вовек не рассчитаешься. Думаем, как бы нам сигнализацию отключить, витрину при этом не разбивая… Электрики из нас, понятное дело, никакие, потому и идей, практически, тоже никаких. Оно, конечно, ничего страшного бы не было, если б мы в парикмахерской переночевали, но в этом случае рано или поздно наши родители начали бы по больницам да моргам звонить, не дожидаясь утра. А мобильных телефонов тогда, на заре перестройки, и в помине не было. Вот стали мы по парикмахерской бродить и озираться в надежде, что нас таки идея какая-нибудь посетит. Спустились опять в подвальные помещения, грустные такие ходим и уже слегка голодные. Вдруг видим, откуда, можно сказать, ни возьмись, рубильничек такой скромненький в уголочке притаился. Опаньки, думаем, не в нем ли наше спасение?! Взяли мы этот рубильничек, повернули и… ничего не произошло, только в коридоре свет погас. Постояли мы так минуты две да и включили его обратно. Подходим к окошку, чтоб на такую близкую, но недосягаемую свободу поглядеть (а окошко как раз над комиссионным магазином располагалось), а к комиссионке милиция на «жульке» подлетает. Выскакивают оттуда бойцы, и давай двери магазина осматривать. Понять, бедняжки, никак не могут, что ж такое, в самом деле, происходит. Где ж бандиты?! Вот тут-то мы и поняли, что самый что ни на есть правильный рубильник в коридорчике обнаружили. Вместе со светом он и сигнализацию отключал. Обрадовались мы, стали в окошко ручками махать и даже подпрыгивать. А ребята в милиции недогадливые какие-то оказались. Нет бы головы поднять, так они дверь только осмотрели, пожимая плечами, загрузились обратно в свою машину и уехали. «А счастье было так возможно, так близко…» Так как в наши планы по-прежнему не входила ночевка в парикмахерской, мы на этот раз вполне целенаправленно отключили сигнализацию и встали у окошка, приготовившись к визиту милиции. Когда «жулька» опять прилетела, и спасители наши потенциальные в очередной раз грабителей не обнаружили, они, наконец, догадались расширить, так сказать, угол обзора и в их поле зрения попали мы, призывно машущие им руками. Один из милиционеров подошел к двери парикмахерской, и мы поведали ему нашу леденящую душу историю. Он нам и говорит: «Девочки, включите, пожалуйста, сигнализацию обратно, а мы сейчас что-нибудь придумаем на предмет вашего освобождения». Вежливый такой, добрый и даже ласковый. А мы такие разуверившиеся за этот час во всем и вся ему отвечаем: «Хорошо, только не думайте, что мы сейчас все включим, и про нас забыть можно будет до утра. Если в течения часа не спасете нас, мы опять сигнализацию отключим». Он согласился, конечно, и пропал в ночи. Найти кого-нибудь с ключами от парикмахерской нашей доблестной милиции так и не удалось. Зато часа через полтора они нашли хозяйку комиссионки, у которой был ключик от смежной с парикмахерской двери. Она-то нас и выпустила через магазин. Когда мы выходили на свободу на улице нас поджидали, как минимум, три милицейские машины, возле которых стояли милиционеры и дружно ржали. Вот такая история… * * * То, о чем ты молчишь в тишине, Я читаю сейчас в твоем сердце. Огонек сигареты во тьме Приоткрыл мне заветную дверцу. Там, за нею, сомненья, расчет, Сожаления самая малость, К отступленью крутой поворот И скупая, брезгливая жалость. Осложненья тебе не нужны, И любовь обернулась обузой. Твои планы предельно ясны – Избавляться от лишнего груза. Не волнуйся, любимый, не трусь – Не придется с утра объясняться, Кофе пить, имитировать грусть, Торопливо в дверях целоваться. Я «проснусь», как захлопнется дверь, И забуду тебя понемногу. Не одна остаюсь я теперь, И за то благодарна я Богу. |